Статья Игоря ШАШКОВА «ПРОИЗВОЛЬНЫ ЛИ НАУЧНО-ФИЛОСОФСКИЕ СИСТЕМЫ?»
с замечаниями и вопросами Сергея БОРЧИКОВА (вставки в двойных скобках, выделение красным цветом, плюс микро-добавки малиновым цветом) и ответами на эти замечания Игоря ШАШКОВА (ИШ, выделение синим цветом, плюс заключительное замечание зеленым цветом).
Игорь ШАШКОВ
ПРОИЗВОЛЬНЫ ЛИ НАУЧНО-ФИЛОСОФСКИЕ СИСТЕМЫ?
(Избранные заметки)
СОДЕРЖАНИЕ:
Введение
1. Необходимость учета свободы
2. Во времени и вне времени
3. О соотношении Что (Всего) и Ничто при традиционном подходе
4. Резонансная действительность
5. Соотношение общности и свободы системы
6. Несвобода свободы
7. К чему ведет свободное развитие (на примере движения по линии)
8. Несвобода абстрактного
Заключение
Введение
Можно ли получить общие законы природы «из ничего», чисто умозрительно?
((Некорректно поставленный вопрос. См. ниже))
ИШ: Отвечу ниже.
В традиционной философии нередко так и делается: начинают, например, от Я в его соотношении с миром (не-Я), начинают с представляющегося очевидным, а затем строят вокруг этого философскую систему. Но при этом знание развивается по заранее предполагаемыми правильными законам; в построения привносятся уже «готовые» пространство и время, а также общественные и природные законы, открытые в специальных науках.
((Прежде чем строить систему, философ уже имеет какие-то физические знания. И строя умозрительную конструкцию подгоняет их под нее. Но не из ничто))
ИШ: Я, по сути, говорю о том же: философ, строящий систему, обычно опирается на какие-то знания, и не только вносит их в свои построения, но и начинает от них. При этом нарушается принцип «бритвы Оккама».
Однако возможен случай, когда будущие знания (строящаяся система) оказываются финальной причиной, вернувшейся к философу по обратной связи и ставшей, таким образом, начальной причиной самих себя. Это случай коммуникативного резонанса философа со своей теорией. Такой резонанс возможен тогда, когда философ и его знание (целостное!) достигают полноты в результате своей встречи.
Тут задача о яйце и курице – что было раньше? – Не было самого «раньше». Время при резонансе крутится в кольце КР, а у кольца, как известно, нет конца (и начала).
Далее, когда я говорю: «из ничего», то это не то же самое, что «из ничто». Мое «ничего» означает не полноту отсутствия, а тот последний «квант», который остается при полноте редукции (в традиционной философии этот «квант» может быть понят как феномен Гуссерля). «Ничего» – это когда полностью исчерпана обыденность, когда изъяты (лучше сказать – преодолены) вещи, которые мы называем конкретными. Это не «ничто», а полнота Что.
((Согласен. Собственно, это исконная суть философии – дойти до первоначала. Первоначало это и есть то, что одно остается при редукции, посему из него потом опять можно восстановить всё по дедукции))
Конечно, словом «ничего» называть полноту Что как-то не эстетично. Но я вынужден, чтобы быть более понятным, приближать, хоть в какой-то мере, свои построения к привычным для читателя.
В итоге философские знания обходят стороной многие конкретные вопросы нашей действительности - и построить неэмпирическую полную картину мира не удаётся.
((Это другой вопрос – в образовании философов. Впрочем, как многие физики – ничего не смыслят в гуманитарных вопросах. Проблема не физики – а физиков))
ИШ: Нет, беда не в образовании философов или физиков, а в том, что отсутствует реальная, органическая связь «метафизики» и «физики». «Метафизика» и «физика» в своей полноте должны встретиться и единиться в кольце КР, оставаясь при этом независимыми и самодостаточными.
Для этого надо, чтобы достигали своей полноты «метафизики» и «физики» – вот в этом действительно проблема.
Однако человек и мир относительно друг друга не случайны. Если в мире и есть абсолютно случайные вещи, то и они должны входить в картину мира как её необходимые, отнюдь не случайные элементы.
В настоящей статье рассматриваются некоторые принципы построения и определяющие особенности такой «неслучайной» картины мира.
1. Необходимость учета свободы
Сначала рассмотрим подробнее, почему раньше попытки «вывести» мир, «вывести» общие законы природы из некоторой конечной системы принципов заканчивались неудачей?
((Что значит неудача для философской системы? Критерии неудачи? Примеры неудач?))
ИШ: Да никто раньше не вывел из общих философских принципов ни одного закона природы (если Вам известен такой случай – сообщите мне, буду признателен) – вот и весь критерий. Пример с выведением законов сохранения из общих свойств пространства и времени (Ландау) не проходит, – свойства пространства и времени сами нуждаются в обосновании.
При интегральном же подходе у нас появляется такая возможность (и она использована мною, в частности, при построении модели психики). При этом оказывается, что фундаментальные законы природы не придуманы кем-то, не даны нам свыше и отнюдь не случайны.
Но возникает вопрос: Какие общие философские принципы являются изначальными (не нуждаются в обосновании) и при этом позволяющими получить «из себя» общие законы природы?
Во-первых, это неоспоримость, очевидность для человека факта своего наличия с точки зрения самого этого человека.
((Ср. Декарт: cogito ergo sum))
Во-вторых, это необходимость для построения объективной картины мира (получения объективных законов природы) представления об объективном наличии внешнего мира (мира не-Я), включающего в себя множество других людей, тождественных Я, но при этом и отличных от Я.
Первое условие может пониматься как наличие у человека тончайшего самоощущения своего наличия (грубо говоря – самосознания), не выразимого в словах, «довербального».
Второе условие может пониматься как наличие какого-то отношения Я и других Я, наличие коммуникации между разными Я, наличие языка в его коммуникативной функции.
В-третьих, это факт возможности представления человеком другого сущего (конечного).
В-четвертых, это факт изменчивости воспринимаемого человеком сущего.
Можно видеть, что эти принципы так или иначе связаны с наличием у человека той или иной формы отношения к миру и самому себе, с наличием у него сознания.
Тогда возможность «выведения» мира связывается с обобщением антропного принципа:
Мир должен быть таков (законы природы таковы), чтобы в нем мог быть человек (наблюдатель), обладающий сознанием.
Дальнейшее обобщение антропного принципа (после которого называть его «антропным» можно только условно):
Мир таков, что всякое сущее в нем возможно постольку, поскольку ему присуще какое-то отношение к самому себе и ко всем другим сущим этого мира.
При этом для выведения внешним наблюдателем общих законов природы не имеет принципиального значения характер отношений сущего; важен только факт наличия этих отношений.
Иллюстрация:
Допустим, есть некий способный теоретик, обладающий развитым языком и владеющий основными формами мышления, который всю свою жизнь провел взаперти в полностью изолированном помещении (ср. с «узниками в пещере» Платона). При этом он общается с другими теоретиками, но все его знания относятся только к замкнутому миру общения с этими теоретиками (такими же изолированными от внешнего мира); ничего конкретного о внешнем мире, никаких законов природы он не знает.
Тогда я утверждаю, что в принципе этот теоретик, несмотря на полное отсутствие эмпирического опыта, способен вывести общие законы природы, общие законы функционирования невидимого им внешнего мира.
Этот теоретик не сможет сказать, растут ли за стеной его темницы какие-либо деревья, но сможет вывести, например, основные формулы теории относительности (правда, без указания конкретной величины скорости света).
А если наш теоретик достигнет полноты в своем понимании теории относительности, то, как это ни фантастично звучит, ему откроется и конкретика этой теории, например, абсолютный масштаб скорости света.
Здесь я говорю о проблеме, близкой к известной словарной проблеме «сепульки – сепулькарий» – когда слова определяются одно через другое по замкнутой цепочке. Получается т.н. «порочный круг» – ошибка, которую следует избегать.
Иначе говоря, нельзя «привязать» слова к невербальной реальности, рассматривая только сами эти слова в их отношениях друг с другом в пределах словаря.
Так вот, в отличие от общепринятой точки зрения, я считаю, что можно, находясь исключительно в пределах словаря, выйти за его пределы.
Это очень сильное, парадоксальное утверждение, но без его принятия «вывести» картину мира путем чисто умозрительных построений невозможно. Теорема Геделя не позволит.
Но в качестве возражения мне никто не может обоснованно утверждать, что мы должны находиться в рамках некоторой конкретной логики, преодолевая парадоксальность «порочного круга».
А вот если взять такой «порочный круг» за основу, то множество трудных проблем решается как бы сами собой. Эти решения иной раз нетривиальные, но практически всегда – адекватные.
Дело в том, что такой «вывод» основывался на законах обычной аристотелевой логики, то есть предполагалось, что если уж выбрана конкретная система оснований, то таким образом обоснованный мир является четко определенным, лишенным действительной свободы (предполагается, что если уж свобода есть, то только из-за незнания нами закрытых настоящих причин, которые со временем должны быть открытыми).
((Вы о ком? Я не знаю философов, в том числе и самого Аристотеля, которые бы основывали свои метафизические построения на так наз. школярской аристотелевой логике))
ИШ: Вы говорите о «метафизических построениях», я же говорю о построениях, скорее, «физических» – о спуске от «метафизики» к «физике». Вот здесь-то как раз и используют «так наз. школярскую аристотелеву логику». А этого недостаточно. Или, опять же, у Вас есть конкретные примеры противоположного подхода?
Конечно, логики бывают разные…
Но вот ведь как – все эти логики (и не-логики), если как-то и соотносятся с реальностью, то сами этой реальностью не являются.
Вроде бы всё прекрасно: мухи отдельно, котлеты отдельно.
Но в жизни нет такого разделения: к сожалению, мухи липнут к котлетам.
Рассуждать логически – это одно, а быть в логике – совсем другое. Быть можно только в реальности, бытие и есть реальность.
Логика столь же реальна, как и другие уровни бытия. И только предполагая реальность логики, реальность ее краевого самоотрицания, мы можем перейти от реальности «метафизической» к реальности «физической».
Но такой лапласиански определенный мир есть только один из возможных миров, причем очень слабо отвечающий современной научной и философской практике.
Только учет свободы, учет всех возможностей осуществления мира позволяет построить адекватную картину мира.
Ключевое слово здесь – всех. То есть мы должны брать полноту возможностей осуществления мира, полноту временных разверток бытия. Без представления о полноте получить адекватную картину мира нельзя.
((Где критерий «все»? А все ли? А если их актуально бесконечное множество?))
ИШ: Вот Вы сказали «актуально бесконечное множество» – и этим свернули это какое-то реальное множество в некое называние, обозначение. Обозначение это отличается от реального множества, так что Вы оперируете условностью. Вот и мое «все» – условность.
Однако если наше называние относится к метафизической целостности, то оно выходит из «зоны неопределенности»; условность при этом становится неразличимой с безусловностью.
Но как конкретно учесть все (возможно, бесконечное множество) возможности? – Через свертку Всего в полноте – об этом как раз ниже.
В полноте «прячется» Всё; поэтому, оперируя ею, мы оперируем Всем и не упускаем никаких возможностей. При этом мы оперируем и альтернативными возможностями, то есть реально осуществляем свою свободу выбора. А поскольку в наш массив возможностей входит и возможность самого нашего наличия, то это значит, что в мире присутствует свобода (как минимум, наша собственная).
((ДА! Я за Свободу!))
Таким образом, мы получаем возможность конкретно оперировать Всем, сохраняя у этого Всего свободу, то есть переходя к тому, что неизбежно при всяком (в т.ч. свободном) самоосуществлении Всего. Открытие неизбежного есть открытие законов.
((Что есть Всё? То же ли что мир? То же ли что сущее? То же ли что материя? То же ли что бесконечный Бог? Без увязки с основными суперкатегориями поняте «Всё» провисает в воздухе))
ИШ: Всякая полнота для нашего взгляда двойственна: она и отлична от всякой другой полноты, и неразличима с ней. Это как голограмма (в переводе – полная запись): если голографическую пластинку расколоть, то на каждом осколке сохранится полное изображение, т.е. голограммы на осколках неразличимы (если не учитывать изменение яркости). Но в то же время они находятся на разных осколках, т.е. различны.
Когда мы акцентируемся на единичности, на единении, то полные сущности суть одно и то же.
Когда мы акцентируемся на множественности, каждая полнота приобретает свою особую «яркость», оказывается отдельным «осколком».
То есть Всё, являясь полнотой, для нашего предельного, не подлежащего вербализации, единящего взгляда «на всё сразу» неразличимо с миром, сущим, материей, Богом… – также взятыми в своей полноте.
Но в нашем практическом, множественном, вербализуемом мире каждая из этих суперкатегорий (Всё, мир, сущее, Бог…) приобретает собственную «яркость», собственный смысл.
Иными словами мы получаем общие (для Всего) законы осуществления Всего – «выводим» временящуюся картину мира из факта его наличия в собственной полноте.
2. Во времени и вне времени
Из чего всё появилось? Глагол «появилось» означает какое-то действие, явление, изменение во времени. При этом соответствующее изменение должно быть максимальным, охватывающим все – полным. То есть во времени должны единиться полнота утверждения Всего и полнота отрицания Всего; при этом полное отрицание можно понимать как Ничто.
Всё (Что) появляется одновременно с временем и со своим отрицанием (Ничто).
Но понятие «одновременности» предполагает осуществление элементов тройки (Что, Ничто, Время) в некотором другом времени – «охватывающем». То есть мы должны рассматривать не тройку, а четверку, в которой уже два времени, которые опять же временятся в третьем времени. А потом еще новое время… – и так до бесконечности.
((Моему уму нужно разъяснение откуда такая тройка, откуда такая четверка))
ИШ: Одновременны – значит, в одном моменте какого-то времени. То есть время в каком-то моменте времени. Можно понимать это как превышение временем самого себя (для полных сущностей это как раз адекватное понимание: время времени, воображение воображения, знание знания…).
Но если мы акцентируемся на множественности полных сущностей, на их совокупном бытии, то появляется различие времени для каждой из них и их совокупности. Даже будучи при этом одинаково идущим, время маркируется «принадлежностью» к той или иной полной сущности. При этом время совокупности как бы «охватывает» время отдельных полных сущностей (здесь снова уместно сравнение с расколотой голограммой – см. выше).
То есть мы приходим к представлению о множественности времен.
((Что такое множественность времен?))
ИШ: Полных сущностей множество, у каждой свое время – вот и множественность времен.
При этом нет ничего, что говорило бы о том, что «одновременность» есть единственный значимый случай.
Не менее важным для нас является случай, когда что-то из этой тройки (Что, Ничто, Время) появляется раньше, а что-то позже. При таком варианте наиболее значимой является такая расстановка: себя мы отнесем к Что и возьмем в охватывающем времени «раньше» всего, т.е. поставим на первое место, свое время мы поставим на второе место, поскольку именно в нем происходят «явления», Ничто – на третье место.
То, что мы себя ставим раньше, чем время, означает, что в этом случае наша абсолютная реальность есть вневременная реальность.
То есть в своем стремлении выявить себя как абсолютную реальность (объективность) мы выходим из времени.
Иными словами, полнота самоосуществления человека достигается при преодолении им времени.
((Это как? Не за горами смерть. Это самоосуществление? Или преодоление времени?))
ИШ: Полнота самоосуществления и преодоление времени связываются здесь с единичностью человека, а не с его существованием как элемента человеческого множества. А Вы в своих вопросах, видимо, имеете ввиду самоосуществление среди людей (своего рода самоутверждение), преодоление нашего общего, внешнего времени и физическую смерть.
К преодолению времени и к внутреннему, глубоко личному самоосуществлению физическая смерть прямого отношения не имеет.
Здесь же имеется ввиду преодоление собственного времени, что равносильно обладанию им; собственное же время может быть только у полной сущности (иными словами, время есть не у каждого).
Может быть, здесь уместна фраза: «Остановись, мгновенье!». Образно говоря, преодолеть время – значит, превратить мгновение настоящего времени в вечность.
((Красиво, но как это верифицировать и осуществить в повседневности с ее болячками, страданиями, бессмыслицей и надвигающейся смертью. Я обманываю время философскими занятиями, но я отдаю себе отчет в том, что обманываю))
Возврат к себе означает движение по замкнутому кругу; в такой замкнутой причинно-следственной цепочке осуществляется парадоксальность.
То есть полноте самоосуществления человека отвечает преодоление им логики в логической парадоксальности.
Таким образом, мы пришли к представлению о том, что если есть еще какое-то время (охватывающее) кроме нашего собственного времени, то в нем появляемся сначала мы сами в своей полноте, а потом обращаемся в своем времени к Ничто и действием такого обращения «превращаем» Ничто в Что.
3. О соотношении Что (Всего) и Ничто при традиционном подходе
При традиционном понимании мы «окружаем» Что (Все) бесконечно глубоким Ничто; при этом вхождение Что (Всего) в Ничто ничего в этом Что не меняет. Это как будто Что (Все) представляет собой твердое тело, входящее в несопротивляющуюся пустоту.
((Мы это кто? Единицы людей думают о Ничто))
ИШ: Вот те единицы и есть «мы». Конечно, мысли о Ничто этих «мы» совсем не обязательно совпадают с моими, но, скорее всего, не сильно и отличаются от моих.
Далее, не обязательно конкретно думать о Ничто. Самые главные, самые устойчивые наши «представления» невидимы, бессознательны; они как тени того, что мы обычно понимаем как «представления». Но при этом их влияние на наше сознание и наше поведение реально, а иногда и определяющее.
При таком подходе Что (Все) представляет собой целостность, не превышающую саму себя; Что (Все) пространственно, субстанционально, неизменно в своем качестве Всего, не парадоксально, вневременно.
Поскольку нет времени, в котором Что (Все) осуществляется, вопрос о его появлении бессмыслен. Время оказывается только «внутри» Всего, т.е. относится к его временящимся частям, к частичности.
Но поскольку в рассматриваемом случае Всё есть только Всё и не может превышать себя, то оно не может и иметь частей. То есть Всё оказывается метафизической абстракцией, существующей только в сознании человека, к этому Всему не относящемуся.
Именно такая точка зрения господствует в современной философии. Такая картина, при ее внешней очевидности, является надуманной и подогнанной под неосновательные исходные предпосылки.
4. Резонансная действительность
Адекватность картины мира достигается в том случае, если берется всё, т.е. если интегрируются все возможности бытия. При этом какое-либо предпочтение некоторым из этих возможностей может быть отдано только в том случае, если есть кому их предпочитать, т.е. из общего массива возможностей в действительности осуществляются те, которые выбраны, выбираются или будут выбраны наблюдателем. Вероятность какого-либо их соотношения с наблюдателем заключается в интервале от 0 до 1; при вероятности, равной 1, осуществляется полнота достоверности, наблюдатель и открываемая им возможность находятся в резонансе.
((Как-то туманно. Я например и сотой доли возможностей моего бытия не знаю. И порой ничего не выбираю. Я например, не знал, что Вы мне напишете письмо. И т.д.))
ИШ: Наверное, тут не очень подходит мое слово «выбирать» (да и слово «наблюдать»). Эти слова подразумевают какую-то волю наблюдателя, какое-то его целенаправленное действие.
На самом деле я хотел сказать здесь о том, что в тотально взаимосвязанном мире для нас, так или иначе воспринимающих этот мир, некоторые связи оказываются более актуальными, некоторые вещи имели, имеют, или будут иметь большее значение, чем другие. Это тоже, конечно, приблизительно, но ведь суть-то понятна.
Соответствующие возможности образуют резонансную действительность, открытую наблюдателю во всем времени наблюдения; индифферентность к моменту времени наблюдения означает ее устойчивость во времени. При этом, чтобы быть выявленной (выделенной взглядом наблюдателя), резонансная действительность должна быть изменчивой во времени.
Таким образом, резонансная действительность является парадоксальным образом как устойчивой, так и изменчивой во времени, как актуальной, так и потенциальной для наблюдателя. Снятие парадоксальности осуществляется через двухмодельность: в одной из моделей действительность является «объективной» (независящей от взгляда наблюдателя), в другой – «субъективной» (зависящей от точки зрения наблюдателя).
Актуализируются для наблюдателя те возможности из их бесконечного массива, которые открываются наблюдателю; при коммуникативном резонансе эти возможности образуют устойчивую резонансную действительность.
((Согласен))
Возможно всё, но мы «вырезаем» из всего то, что способны воспринимать (ср. с «узниками в пещере» Платона).
5. Соотношение общности и свободы системы
Чем более общей является философская система, тем менее она произвольна, тем менее она свободна – как система в целом.
((Критерия нет))
ИШ: Можно, конечно, развить эту тему, в частности, выдвинуть критерии свободы для системы и ее элементов, но это, по моему мнению, большая самостоятельная задача, которую лучше решать отдельно.
Произвольность (свобода) в такой системе «прячется» в ее элементах; всякое раскрытие этих элементов означает внесение в систему субъективизма и переход от идеи к физическому уровню.
Таким образом, субъективизм есть направленность на физический уровень, на отношение к конкретным физическим предметам.
((Есть еще гуманитарный мир. Политика. Искусство. Семья. Работа. Быт. Деньги. Это где?))
ИШ: Повторяю: субъективизм есть направленность именно на физический уровень. А гуманитарный мир, политика, искусство и т.д. при полноте субъективизма есть лишь промежуточные звенья, ступеньки на пути к физическому уровню.
Действительно объективны только краевые, резонансные идеи, образующие устойчивую во времени «ткань» мира.
Абстрактное есть общее, устойчивое, объективное.
Вот возьмем какую-либо конкретную идею, например, закон тяготения Ньютона. Он работает и для меня, и для Вас, и для Ивана Петровича… он общий, объективный. А вот когда кто-то из нас использует «работу» этого закона над конкретным яблоком, падающим в нашу корзину, то такая направленность на яблоко (физический уровень) есть уже личное, субъективное дело.
Один из классиков сказал, что под всякой идеей лежит шницель. Могу добавить, что и над всякой идеей лежит шницель.
Любой отказ от идеи есть отказ от общности, от объективной реальности – «в пользу», так сказать, субъективного физического шницеля.
Чтобы удержаться в идее, удержаться в реальности, надо отказаться от культа своего Я, «растворить» свое Я в фундаментальной идее.
Многие считают себя творцами, действительными авторами идей, но обычно это не так. Обычно за идеи принимаются субъективные умопостроения, своего рода мыслительные «фокусы», оригинальные алгоритмические цепочки. Это, конечно, тоже неплохо, но к настоящей идее имеет весьма слабое отношение.
Настоящая идея находится в кольцевом коммуникативном резонансе со своим автором, поэтому нельзя определенно сказать, что было «раньше» – автор или идея.
Сознание субъективно настолько, насколько оно «содержит» в себе представления о конкретных физических предметах. У каждого индивидуума свой предметный ряд, отличный от предметных рядов других индивидуумов. Именно на физическом уровне осуществляется отделение одного сознания от другого. Поэтому сознание можно связывать с его «носителем» - конкретным мозгом.
((Я знаю много людей, которые вообще не думают на физические темы. Никогда))
ИШ:
Сначала, так сказать, на всякий случай замечу, что «физическое» здесь у меня есть не относящееся к физике, а относящееся к физическим предметам, к телу. Может быть, Вы говорите о людях, которые в таком «улете», в такой сосредоточенности на идеях, что вообще не замечают материальных объектов?
Но тогда нужно уточнить: что значит Ваше – «не думают»? – Может быть, у них нет конкретных, осознаваемых мыслей на «физические» темы. Живут себе, как Божии одуванчики, – и всё тут!
Но сознание, которое конкретно «думает» – это только тонкий поверхностный слой психики. А в глубине бессознательного происходит непрерывная работа с когда-либо воспринятыми образами физических предметов. И именно из этой глубины, именно этими образами питается сознание, становясь благодаря им сугубо индивидуальным, личным.
Самые же абстрактные сущности (общие идеи, способ мышления, основные характеристики мышления…) являются общими для всех.
((Я знаю много людей, которые вообще не думают об общих идеях мышления, например, апперцепции, трансценденции, полноте, бытии, Ничто и др.))
ИШ: Являться для кого-то – это не значит быть мыслимым этим кем-то. Самые абстрактные сущности, о которых я говорю, есть, по сути, мы сами, осознание же их, а тем более мысли о них, требует взгляда на себя как бы со стороны, то есть превышение самого себя. А это уже свойство полных сущностей, удел тех счастливчиков (или, наоборот, несчастных?), чье сознание является метафизическим.
Впрочем, многим только кажется, что они думают об апперцепции, трансценденции, полноте, бытии, Ничто…
6. Несвобода свободы
В физическом мире верификация обычно осуществляется через множественность экспериментов, через повторяемость их результатов, т.е. статистически. Мы получаем из множества возможностей для отдельных физических событий одну вполне определенную, конкретную действительность.
Однако о наличии конкретной статистической действительности можно говорить не только для физического мира, но и для идеального (мыслей).
((Есть еще мир биологический, исторический, политический, кулинарный и т.п. Везде своя собода))
ИШ: Здесь «физический мир» – условность; под ним подразумевается совокупность «миров», противопоставляемых «метафизическому», идеальному «миру». Частичность противопоставляется полноте, охватывающей эту частичность. Но, встречаясь с полнотой, сама эта частичность осуществляется в модусе полноты; «физика» находит свои метафизические основания.
Для множества разных субъектов общую статистику мыслей осуществлять затруднительно: мы обычно не знаем наверняка, что за мысли в головах у других.
Однако такое незнание существенно для ординарных, частных мыслей субъектов, не достигших в этих своих мыслях полноты. Самые главные свободные мысли осуществляются в соответствии с интегральной «схемой свободы» и, соответственно, являются изоморфными для разных субъектов. У всех людей одинаковые основные законы мышления, одинакова логика рассуждений, одинаковы самые абстрактные понятия об окружающем мире. Свободное развитие человеческого мышления ведет в итоге к конкретному результату, отстраненному от этой свободы.
Так при ядерном распаде каждое отдельное ядро «свободно», оно может распасться, в принципе, через любое время. Но для распадающихся ядер существует вполне определенный период полураспада, «организующий» «под себя» времена распада отдельных ядер, взятых, однако, как система (т.е. каждое отдельное ядро при такой «организации» парадоксальным образом остается свободным).
«Статистика мысли» возможна и для отдельного субъекта. Каждая его мысль, в принципе, может являться относительно свободной, но вместе они дают вполне конкретную, несвободную, ставшую мысль. Статистика рождает статику.
Таким образом, мы и для мыслей отдельного человека (являющихся полными свободными сущностями) можем предположить «схему свободы».
((Вряд ли можно отождествлять мысль и сущность, а есть еще понятия: знание, категория, понятие, суть, универсалия, идея, феномен и т.д. Это все разные вещи. Где они у Вас?))
ИШ: Есть две модели: в одной полнота различия, в другой – полнота тождественности совершенно разных вещей. Я уже неоднократно говорил о том, что такая тождественность принципиально разных вещей есть самое трудное для понимания в интегральной теории.
Но без такого понимания (точнее – непонимания) невозможно действительное понимание многих важных понятий (например, понятия всеединства).
Классический пример принципиально разного представления одного и того же есть корпускулярно-волновой дуализм света. Обычно вместо понимания (точнее – непонимания) невозможности понять такой дуализм подходят к делу формально, механически: вот так оно есть, и ладненько. Лишь бы для практики было хорошо.
Есть в физике примеры и похлеще. Вот в квантовой механике: как это – электрон, не разделяясь на части, пролетает одновременно в две разные щели? А вот так, ничего особенного!
Эти приведенные мною примеры, конечно, Вам хорошо знакомы. Но вот к философии такую парадоксальность как-то не хочется относить. Философия ведь не физика…
Однако именно там, где в физике начинается парадоксальность (и всякие другие непонятки), начинается и настоящая, а не школярская (Ваше слово) метафизика.
((О, согласен!))
Так что никуда нам с Вами не деться – придется не только в различие играть, не только новые понятия вводить и обсуждать, но и скучной краевой парадоксальностью заниматься.
Впрочем, я думаю, что Вы на самом деле всё это лучше меня знаете, только провоцируете меня, чтобы я более четко и ответственно всё излагал.
Иными словами, не только физические сущности, но и идеальные (мысли) в своем развитии приходят не к произвольному, а к вполне определенному, конкретному виду.
Соответственно, и всякая научно-философская система в своем предельном развитии оказывается одним из вариантов («проекцией») одной и той же системы со свободными основаниями.
7. К чему ведет свободное развитие (на примере движения по линии)
Рассмотрим свободное движение каких-либо сущности при отсутствии влияния на нее других сущностей. Какие могут с ней случиться реальные события? – Возможны только два варианта:
1). Линия движения (траектория) бесконечно продолжается; при этом все изменения остаются в прошлом, линия увеличивает свою длину.
2). Линия замыкается на саму себя. Только в этом случае реальное событие приходит из будущего (которым оказывается некоторый прошлый момент из «жизни» линии).
«Свобода» сущности, оказывается, заключается в ее возможности либо сохранять свое прошлое, либо открывать какой-то момент в своем прошлом. При этом качественные изменения могут быть только в одном: сущность открывает себя, то есть:
Реальный выбор сущностью при альтернативном развитие (ее свобода) ведет к одному и тому же – к замыканию траектории ее развития на самой себе, то есть наличие выбора приводит к его отсутствию, свобода в конечном счете ведет к несвободе.
((Диалектика свободы и несвободы – это такая многонасышенная и многоразвитая сквозная тема в истории философии, что хотелось бы, чтобы Вы как-то учитывали мировой опыт. Аристотель, например, всегда начинает любую тему с того, что по ней наговорено и намыслено до него))
ИШ: Я и сам хотел бы учитывать мировой опыт. Да вот беда – нет никакой возможности. Ни времени, ни условий, ни соответствующих знаний… Многих древних философов я вообще не читал.
((Вот видите, это по-простому, не так уж легко укротить время…))
Одно утешает – они ведь тоже меня не читали (ни строчки!), а вон сколько моих мыслей предугадали! Так что и у меня теплится надежда предугадать их древние мысли.
А если серьезно, то в настоящее время следует, по моему убеждению, не столько опираться на известное, и даже не столько пытаться преодолеть известное, сколько найти принципиальное новое, непохожее – отвечающее крутому переходу к новой, информационной эпохе.
Другое дело, что донести свое новое понимание до научного сообщества без хорошего владения профессиональным языком и без ссылок на предыдущих мыслителей практически невозможно.
Но и здесь есть выход: сотрудничество с сильными профессионалами. Вот с Вами – получается ведь. А в будущем, может быть, и на более высокий уровень сотрудничества выйдем.
8. Несвобода абстрактного
В интегральной теории мы прячем произвольность в абстрактность, в «схему свободы» – на формальном уровне мы оказываемся не произвольны (не свободны).
Здесь возможен пример с тасованием карт при раскладывании пасьянса:
Когда малое число таких растасовок, то можно говорить о конкретном смысле результата (сходится пасьянс или нет).
Но когда мы тасуем карты много раз, все выравнивается, ни о какой удаче говорить нельзя, просто работает вероятность.
Во времени мы переходим от удачи к вероятности.
Еще один пример:
Как-то я угадывал результаты бросание монетки: решка или орел? Мой приятель, пораженный моими результатами угадывания, для проверки бросил монетку 50 раз, думая, что результат будет не симметричным. Однако, к его разочарованию, в результате решка и орел выпали по 25 раз, то есть я действительно хорошо угадывал, но на малом числе бросков.
Таким образом, мы перешли во времени от конкретного результата угадывания к абстрактной вероятности.
Так происходит во всех случаях временения какой-либо сущности.
В частности, так происходит с мышлением человека – во времени своего развития человек обычно переходит от мышления конкретного к умению думать абстрактно.
Так должно произойти и с философией – она постепенно должна перейти в свою абстрактную форму. При этом предельным выражением такой абстрактности является понятие полноты, является обращение к единичности и множественности, при котором сами эти единичность и множественность обладают полнотой содержательности.
((Сказать философии, что она должна, значит нарушить ее свободу))
ИШ: Здесь несколько иной смысл слова «должна». Причина долженствования здесь – именно в наличии свободы.
Выше у меня уже был пример с ядерным распадом: каждое отдельное ядро «свободно» распадаться в любое время, но для множества ядер имеется конкретное («несвободное») время полураспада.
Так и с философией: каждый отдельный философ может быть свободным в выборе направления своей деятельности и способа философствования, но именно благодаря этой свободе у множества философов (условно говоря – у философии) формируются главные направления развития.
Можно, конечно, возразить, что главные направления образуются в соответствии с запросами общества. Но здесь надо учитывать, что эти запросы в большой степени сами зависят от развития его культуры (в которой философия часто играет определяющую роль).
В идеале осуществляется коммуникативный резонанс между философией и запросами общества (как и между свободой и несвободой). Что первично, что вторично – сказать трудно, а при полноте резонанса – невозможно.
Произвольность конкретна; в абстрактном же осуществляется неразличимость конкретных вещей, отличающихся лишь своей количественностью.
Т.е., в абстрактном мы прячем произвольность (свободу) «вовнутрь» числа; система же оказывается при этом жесткой и однозначной.
В такой общей системе (выражаемой «схемой свободы») мы получаем матрицу для других, частных систем.
При этом наука «по интересам» заканчивается; вместо нее появляется «объективная» наука – своего рода абсолютная метафизика [об абсолютной метафизике см. в моей статье «Полнота метафизики» (в коллективной монографии «Метафизика как она есть» или на сайте kastalia.narod.ru)].
Заключение
В заключение приведем основные выводы:
1. Если мы свободно мыслим о чем-то, то при полноте этой свободы придем, по сути, к одним и тем же мыслям, отражающим общие законы существования нашего мира и нас в этом мире.
((Мы все к одним? Или каждый из нас все время к одному и тому же приходит?))
ИШ: И все к одним, и каждый к одному и тому же. Но только при достижении полноты свободы нашего мышления.
2. Наш мир конкретен и является таким как есть потому, что он свободен быть каким угодно.
((Что есть свобода мира??))
ИШ: Всякое множество может быть взято в модусе его полноты, мир – тоже. И тогда в мире осуществляются все возможности бытия – всё, что постижимо и непостижимо, всё узаконенное тем или иным образом и всё неузаконенное…
И каждая из этих возможностей есть мир, заключающий в себя все другие возможности. Представить это нельзя, но о такой непредставимости мы уже говорили.
Когда наблюдатель «вырезает» из бесконечного множества миров те, которые резонируют с его собственным миром, то нельзя определенно сказать – свободно ли он это делает? Может быть, свобода как раз у встреченного им мира?
Правильно, по моему мнению, «приписать» свободу обеим встречающимся полным сущностям – наблюдателю и миру.
Впрочем, в практической интегралике, видимо, лучше в такие вопросы сильно не углубляться – не очень они подлежат вербализации.
3. Наши теории, чтобы быть адекватными, должны сходиться к некоторой общей, всеобъемлющей теории; это происходит в том и только в том случае, если мы создаем их, будучи полными и свободными.
((В мире тысячи наук. В них мириады теорий. Как это они все сходятся к одному, мне просто неведомо. Или надо четко выразить идею))
ИШ: Во-первых, не все теории сходятся к одному и тому же, а только «краевые» – при создании которых мыслитель достиг полноты или приблизился к ней на «расстояние», меньшее ЗН (зоны неопределенности).
Во-вторых, это сходимость не содержательная, а формальная. 3яблока и 5груш можно сложить, перейдя на более высокий уровень обобщения; получится, например, 8плодов фруктов. Затем можно сложить плоды фруктов и плоды овощей как просто плоды, затем складывать вес, затем стоимость…
Я утверждаю, что в процессе такого обобщения на определенном этапе происходит скачок (своего рода переход качества в количество – обратный классическому диалектическому переходу), при котором мы переходим от сложения конкретных вещей, обладающих тем или иным содержанием, к сложению предельно абстрактных сущностей – чисел.
Это очень сильное, претенциозное утверждение, сходное по смыслу с моей «легитимизацией» «порочного круга» (и, вместе с ним, – КР). Но, как я уже неоднократно говорил, только при таких парадоксальных утверждениях возможно построение адекватной картины мира.
Конкретный пример синкретического единения краевых теорий я привожу в книге «Интегральная картина мира», стр. 60, где показывается изоморфизм трех процессов:
1. Движения пространственных структур.
2. Деления голограммы на части.
3. Релятивистского сложения скоростей.
Тема единения краевых теорий рассматривается в книге «Интегральная картина мира» также на стр. 56 («О единении краевых теорий в ИТ»).
4. Такая общая теория является абстрактной матрицей для других, частных систем. В абстрактном мы прячем произвольность (свободу) «вовнутрь» числа; система же оказывается при этом жесткой и однозначной.
((Что такое абстрактная матрица, я не знаю))
ИШ: Математическая матрица, вообще-то, всегда абстрактна. Здесь же речь идет о настолько общей теории, которая не то что в словах, а даже в числах не выражается. Ее нельзя назвать «матрицей», нельзя назвать «схемой», ее нельзя даже считать абстрактной. Она в каждом, но ее нет.
((Таковы трансцендентные, трансцендентальные, виртуальные и т.п. реалии))
Но здесь, в настоящей работе, такие концепции «а ля Восток» для нас не очень интересны. Нам нужен конкретный предмет разговора, мы должны получить конкретную картину нашего мира, нашего Сейчас и Здесь, должны получить конкретные работающие теории.
И эта картина должна быть обоснованной – должна следовать из наличия абсолютно непредставимой общей теории, без которой ни картина, ни эта общая теория невозможны (вот так – теория невозможна без самой себя…).
((Можно сказать – априорной, точнее априорно-трансцендентной))
Объединить в конкретном разговоре требования конкретности, частичности наших теорий и невербализуемости общей теории можно, отступив, образно говоря, на один шаг от бесконечности. Тогда мы получаем первую «проекцию» предельной общей теории на наш разум – «краевую схему», своего рода числовую «матрицу». И теперь можем конкретно работать.
А затем, после второго шага (скачка) мы приходим к содержательным, частным теориям.
Приведенная здесь схема «спуска вниз», возможно, не совсем адекватна, но общий подход, по моему убеждению, должен быть именно таким. Иначе, как говорится, удачи не видать.
Игорь ШАШКОВ
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ЗАМЕЧАНИЕ
По моему мнению, главное, что выявилось в результате обсуждения с Сергеем Борчиковым моей статьи, – это необходимость при построении картины мира больше учитывать гуманитарный аспект, наиболее четко выраженный в двух замечаниях Сергея Борчикова. Приведу эти замечания вместе с моими предшествующими текстами:
1) ИШ: К преодолению времени и к внутреннему, глубоко личному самоосуществлению физическая смерть прямого отношения не имеет.
Здесь же имеется ввиду преодоление собственного времени, что равносильно обладанию им; собственное же время может быть только у полной сущности (иными словами, время есть не у каждого).
Может быть, здесь уместна фраза: «Остановись, мгновенье!». Образно говоря, преодолеть время – значит, превратить мгновение настоящего времени в вечность.
((Красиво, но как это верифицировать и осуществить в повседневности с ее болячками, страданиями, бессмыслицей и надвигающейся смертью. Я обманываю время философскими занятиями, но я отдаю себе отчет в том, что обманываю))
2) ИШ: Я и сам хотел бы учитывать мировой опыт. Да вот беда – нет никакой возможности. Ни времени, ни условий, ни соответствующих знаний…
((Вот видите, это по-простому, не так уж легко укротить время…))
Полнота неделима, она есть предел деления, предел редукции, но при этом парадоксальным образом и имеет структуру (типа кольца КР).
Чтобы достичь полноты, надо замкнуть ее внутреннее кольцо КР на физическом уровне. Это потом, после замыкания кольца КР, уровни становятся неразличимыми, но на нашем пути Здесь (в повседневности – С.Б.) без достижения края на физическом уровне мы не достигнем края и на психическом уровне.
Для «души» этот край – на квантовом (или даже субквантовом???) уровне. Наше сознание в своей полноте есть как психическая, так и физическая сущность (т.е. физические процессы в мозгу, отвечающие деятельности сознания, должны быть квантовыми или субквантовыми). Соответственно, для достижения полноты (и бессмертия) «души» достаточно достичь полноты сознания (попутно замечу, что «душа» не априорно бессмертна, т.е. не каждый человек обладает бессмертной «душой»).
Но «душа» живет в своем личном мире, слабо связанным с «миром повседневности», с нашим общим физическим временем, – с тем, что по-настоящему страшит и заботит нас, что есть глубинная суть всех серьезных гуманитарных проблем. Занимаясь философией, Вы (обращаюсь к С.Б.) не обманываете время, а укрощаете его, но только время своей «души», а не общее физическое время, в котором Вы живете среди других людей.
Но и для нашего общего «мира повседневности» также должен быть физический уровень, замыкающий резонансное кольцо нашего существования в этом мире (ведь любое множество может быть взято в модусе полноты).
Возможно, край на этом уровне будет достигнут в генетике, но только при ее превышении самой себя, т.е. при создании своего рода «гибрида» метафизики и генетики.
Именно на пути органичного единения философии («метафизики») со специальными науками («физикой») может быть достигнуто решение проблемы укрощения физического времени и, вместе с этим, проблемы личного бессмертия в нашем общем мире.
Сами по себе, порознь ни «метафизика», ни «физика» эту проблему решить не могут.
Очень часто философы избегают говорить о проблеме личного бессмертия, но это проблема даже не столько личная, сколько общая, коренная проблема философии.
Достижение личного бессмертия, укрощение физического времени, осуществление полноты собственного существования есть необходимая составляющая в постижении полноты картины мира.
И только постигая мир в его полноте и частичности, в его «метафизичности» и «физичности», мы можем приблизиться к решению проблемы личного бессмертия в нашем общечеловеческом мире.